«1918. Симбирскъ», книжная серия «Симбирские тайны». В. Миронов. Часть 9. Чёрные дни миновали. Главы 1-2 / 30 Сентября 1918 / История Ульяновска / Годы и люди

В соответствии с ней в новом отделе, который должен был возглавлять один из членов исполкома, сосредотачивалась вся текущая административная работа. Сам отдел разбивался на подотделы, а те, в свою очередь, – на секции. Первый подотдел – Общего управления и общих дел – имел в своём составе информационную секцию, которая должна была еженедельно высылать в центральный Комиссариат внутренних дел отчёты о работе, протоколы всех заседаний исполкома и отдела управления и все печатные издания совета. А также отвечать на запросы НКВД и других учреждений. Кроме того, в её функции входила рассылка по уездным и волостным Советам декретов центральной власти, её руководящих указаний и разъяснений по различным вопросам, связанным с организацией совдепов, газети агитационной литературы. Инструкторская секция направляла на места – в уезды и волости – инструкторов и организаторов «для более правильной постановки деятельности Советов и Советских учреждений». А также для проверки организации общеполитической работы в них и разбора разного рода конфликтов.

Второй подотдел – народной рабоче-крестьянской охраны (советской милиции), действовавший на основании положения о советской милиции, обеспечивал охрану революционного порядка и безопасность граждан. В губернских городах этот подотдел состоял из заведывающего и штата инструкторов. Он занимался направлением и координированием работы уездной милиции, проверкой её смет и деятельности в целом.

И, наконец, третьим подотделом была комиссия по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности, то есть – ЧК.

Все заведующие подотделами вместе с руководителем отдела Управления образовывали его коллегию.

Устройство уездных подразделений повторяло устройство губернского, за исключением отсутствовавшего в них подотдела ЧК, которая носила общегубернский характер, «а уездная комиссия стоила бы чересчур дорого для государства». Инструкция особо подчёркивала, что во главе всех перечисленных структур должны были «стоять лица всецело и исключительно преданные Советской власти» (ГАНИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1. Л. 30). Причём всех их Москва желала знать, что называется, в лицо: 25 сентября президиум губисполкома получил циркулярное распоряжение Отдела местного управления НКВД с просьбой выслать ему фото всех членов губисполкома и ответственных работников местных советов (ГАУО. Ф. Р-200. Оп 4с. Д. 1. Л. 50).

Видимо, выполнив эту просьбу, аналогичную «фототеку» личного состава губернские власти решили составить и у себя, приняв 25 октября постановление губисполкома о том, чтобы «вынести пожелание фотографические карточки всех советских ответственных работников передать на хранение президиуму» (ГАУО. Ф. Р-200. Оп 4с. Д. 1. Л. 49). С принятием этого решения стать самозваным «комендантом» или каким-то другим «начальником» стало сложнее.

Кстати, о начальниках. На 1 ноября 1918 года состав Симбирского губисполкома насчитывал 40 человек. Из них коммунистов – 26, сочувствующих – 1, левых эсеров – 10 и максималистов – 3 (ЦГАОР. Ф. 293. Оп. 2. Д. 116. Л. 53). При этом коммунисты занимали все основные руководящие должности: председателем губисполкома был Михаил Андреевич Гимов. Его заместителями – Иосиф Михайлович Варейкис и Виктор Григорьевич Пеньевский. Секретарём исполкома работал Николай Алексеевич Карпухин. Казимир Станиславович Шеленшкевич возглавлял отдел управления, Абрам Михайлович Левин – губЧК, а Иван Павлович Корчагин заведовал сектором милиции (ЦГАОР. Ф. 393. Оп. 3. Д. 357. Л. 301). Необходимо отметить, что ни в документах губисполкома периода эвакуации, ни в мемуарах участников освобождения Симбирска от белогвардейцев ни разу не упоминается Варейкис, как, впрочем, и в его собственных воспоминаниях о тех событиях нет ни слова. Поэтому неизвестно, где он был и чем занимался с июля до ноября 1918 года, когда его имя вновь появилось в списке руководителей губисполкома, которые, повторяем, все были большевиками.

Однако это не помешало некоторым из них приобрести барские замашки. И тут же, что называется, получить по рукам благодаря пролетарской бдительности собственных подчинённых. Так, кучер заведующего Отделом управления товарища Шеленшкевича товарищ Белов просигнализировал куда следует о злоупотреблениях своего начальника: вместо того, чтобы колесить в казённом экипаже исключительно по казённым же надобностям, тот предоставлял служебное транспортное средство своей супруге «по ея личным делам». Сигнал не остался без внимания – Президиум губисполкома поставил Шеленшкевичу на вид недопустимость в дальнейшем случаев «незаконного пользования выездом для своих личных, а не служебных надобностей» и предложил Казимиру Станиславовичу впредь таких злоупотреблений не допускать «во избежание могущих возникнуть из этого недоразумений и осложнений» (ГАУО. Ф. Р-200. Оп 4с. Д. 1. Л. 128). Надеемся, что урок пошёл ему впрок.

Наряду с собственной реорганизацией губернский отдел Управления принялся за организацию комитетов деревенской бедноты. С этой целью были открыты агитационно-инструкторские курсы для подготовки политических руководителей (ГАУО. Ф. Р-200. Оп. 2. Д. 22. Л. 137–223). В результате только в Симбирском уезде за короткий период времени во всех 24 волостях были организованы 24 волостных и 207 сельских комитетов деревенской бедноты (ЦГАОР. Ф. 393. Оп. 3. Д. 357. Л. 331).

Другим важным направлением деятельности было восстановление «разоренных гнезд пролетариата» – Советов (ГАУО. Ф. Р-200. Оп. 2. Д. 22. Л. 137–223). К тому моменту в губернии проживало около 2 млн душ (ЦГАОР. Ф. 393. Оп. 3. Д. 357. Л. 64–65). Из них пролетариат, «гнездившийся» почти на 40 фабриках, насчитывал всего около 40 тыс. человек, которые, впрочем, мало чем отличались от крестьян-середняков, поскольку практически каждый имел свою собственность.

«Здесь, в Симбирской губернии, нет чистого пролетариата, а есть только полупролетариат» (ГАНИУО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 7. Л. 1–22), – считал губернский комиссар внутренних дел К. С. Шеленшкевич. Критерию классических пролетариев более всего соответствовали, пожалуй, лишь рабочие Патронного завода. Но вот как раз их-то «гнездо» и пришлось разворошить, потому что коллектив именно этого предприятия активно поддержал власть КОМУЧа, а также включил своих представителей в ряд его структур. И вот теперь за измену пролетарскому делу пришлось расплачиваться. 10 октября губисполком обсудил деятельность администрации завода за время её работы при чехословаках и постановил передать Комиссии по борьбе с контрреволюцией дело на неё, а также на заводской рабочий комитет старого состава и на заводских подрядчиков для привлечения оных к ответственности. А Совнархозу поручалось конфисковать у подрядчиков все материалы (ГАУО. Ф. Р-200. Оп. 2. Д. 22. Л. 74).

26 ноября Симбирский совдеп телеграфировал в Москву о том, что советская власть всюду в губернии восстановлена (ЦГАОР. Ф. 293. Оп. 2. Д. 116. Л. 54). Зримым и ярким подтверждением этого стала подготовка к празднованию первой годовщины революции и её проведение.

Глава 2. Навстречу Октябрю!

В преддверии праздника, 6 ноября, улицы и площади города получили новые названия. Постановление об этом принял накануне Президиум губисполкома, приурочив переименование как раз ко дням Октябрьских торжеств (Известия Симбирского совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов. 1918. № 188 от 6 ноября). Отныне Гончаровская улица стала улицей Карла Маркса. Имя основоположника марксизма она носила до 1940 года, когда вновь стала улицей Гончарова (Волошина, Т., Ильин, В., Рассадин, А. Симбирские улицы : топонимический лексикон. Ульяновск, 2002. С. 28), каковой остаётся и по сей день. А Карл Маркс «переехал» туда, где находится и сейчас – на основную часть бывшей улицы Дворцовой, от её перекрёстка с улицей Гончарова до моста через Свиягу. А Дворцовая в 1918 году на всём своём протяжении была названа в честь деятеля немецкого рабочего движения Фердинанда Лассаля (Волошина, Т., Ильин, В., Рассадин, А. Симбирские улицы : топонимический лексикон. Ульяновск, 2002. С. 48) и носила это непривычное для русского уха название до 1940 года, пока одного немца с неё не вытеснил другой. Бывшая Московская стала улицей Ленина, Покровская – Льва Толстого. Лисиная – Либкнехтской (ныне К. Либкнехта), Мартыновая – Радищева, Кирпичная – улицей Мира, Лосевая – Федерации, Б. Конная – Шевченко, Чебоксарская – Бебеля, Панская – Энгельса, Всехсвятская – Робеспьера, Тихвинская – Плехановской (ныне Плеханова), Смоленская – Рылеева, Старо-Казанская – Красноармейской. Петропавловский спуск принял имя Стеньки Разина, Тихвинский – Степана Халтурина. В память о дне освобождения Симбирска от белогвардейцев – 12 сентября – была названа бывшая Сызранская улица.

Новые названия получили и городские площади. Главная из них – Соборная – стала площадью 1 мая, каковой оставалась до 1940 года, когда в связи с 70-летием со дня рождения В. И. Ленина была переименована в его честь (Волошина, Т., Ильин, В., Рассадин, А. Симбирские улицы. С.48). В 2017 году ей вернули прежнее название, хотя к этому времени здесь уже не было соборов, зато стоит памятник вождю мирового пролетариата. Ярмарочная стала площадью Марата, однако впоследствии была застроена и теперь так называется одна её бывшая сторона.

Таким образом, многие улицы и площади, получившие свои новые названия в 1918 году, носят их до сих пор. Хотя, конечно, не все. Например, бывшая Комиссариатская, ставшая улицей Троцкого, в 1928 году была вновь переименована и теперь известна горожанам как улица Кузнецова (Волошина, Т., Ильин, В., Рассадин, А. Симбирские улицы. С.93). А некоторые вообще не сохранились.

Например, бывшая Стрелецкая, где в одном из домов в 1870 году родился Володя Ульянов. В 1918 году она получила название 25-летия Октября, затем стала улицей Ульянова, а потом и вообще исчезла. Сейчас на её месте – Ленинский мемориал и эспланада, ведущая к площади Ленина, точнее, теперь уже снова к Соборной.

Но вернёмся в предпраздничный Симбирск, когда наряду с переименованием городских улиц губисполком издал обязательное постановление о том, что официальным государственным «флагом Российской Социалистической Федеративной Советской Республики является флаг красного (алого) цвета, в левом углу которого, у древка, наверху должны быть помещены золотые буквы:

«РСФСР или надпись: Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика» (ГАУО. Ф. Р-200. Оп. 2. Д. 20а. Л. 78). Вообще-то Декрет ВЦИК об этом был издан ещё 8 и опубликован в центральных «Известиях» 14 апреля 1918 года (О флаге российской республики : Декрет Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета // Сайт Конституции Российской Федерации. URL: https://constitution.garant.ru/history/act1600-1918/5407/ (дата обращения: 08.01.2022)). Однако широко объявить об этом сразу у губисполкома, видимо, руки не дошли. И вот теперь, пользуясь случаем, издали постановление, с объявлением которого «под строгой ответственностью вменяется в обязанность всем советским учреждениям губернии, всем домовым комитетам и всему населению губернии обзавестись правительственным флагом». И не просто обзавестись, а впредь «выкидывать» его «во все высокоторжественные дни, указанные рабоче-крестьянской властью, как то: 1 мая, 25 октября и т. д.». А пока, в текущем году, все советские учреждения, как и всё население обязаны были «приготовить флаг ко дню празднования годовщины пролетарской революции, т. е. к 25 октября (7 ноября) 1918 г». Кроме того, «уездным, волостным, городским и сельским совдепам и всем советским учреждениям губернии» вменялось в обязанность иметь на видных местах вывески с названием учреждения и гербом РСФСР (ГАУО. Ф. Р-200. Оп. 2. Д. 20а. Л. 78).

И вот, наконец, все приготовления закончены, флаги приготовлены, вывески развешены, и торжества начались. Прошли они организованно, с большим энтузиазмом, и продолжались несколько дней. Сначала – 7, 8 и 9 ноября – праздновали годовщину Российской Октябрьской пролетарской. А потом, денёк передохнув, 11 и 12 манифестациями отметили начавшуюся социалистическую революцию в Германии. Сменявшие друг друга ораторы, большей частью представители коммунистической партии, рапортовали с трибун о грядущей победе пролетариата во всемирном масштабе. Разъясняли массам, что замаскированные социалисты, оказавшиеся на деле приспешниками и защитниками буржуазного строя, не смогли задушить русскую революцию только благодаря решительны действиям коммунистической партии (большевиков), вступившей на путь гражданской войны с ними. В уездах революционные празднества тоже прошли с торжественным настроением и широкой агитацией. Никаких серьёзных инцидентов отрицательного характера в губернии в этот период отмечено не было (ЦГАОР. Ф. 393. Оп. 3. Д. 357. Л. 331).

А вскоре в Симбирске прошёл ещё один митинг. На этот раз траурный. 24 ноября в городе состоялись похороны расстрелянных белогвардейцами бывших членов исполкома – Крылова, Зарецкого и других. Желающие отдать последний долг погибшим, собрались у губернской советской больницы (ныне – Ульяновская областная) и в полдень с приспущенными знаменами траурной процессией направились к месту погребения (Известия Симбирского совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов. 1918. 24 ноября). Куда именно, не уточняется, но, скорее всего, на Венец, туда, где сейчас находится обелиск и вечный огонь на братской могиле павших при освобождении Симбирска.